По мнению политолога Бориса Кагарлицкого, формально стабилизация есть, но она не несет никакой пользы реальному сектору экономики. На биржах увеличиваются показатели, а в целом по стране идет постоянный спад и увеличивается безработица.
Борис Кагарлицкий:
Формально, конечно, стабилизация есть, потому что если взять показатели, скажем, биржи, то они улучшаются. Т.е. пожалуйста, цены на нефть выросли, на биржах идет подъем, т.е. мы точно видим, что спрос на акции увеличился, соответственно, цены на акции увеличились, ну и целый ряд других формальных, особенно финансовых показателей улучшились. С другой стороны, если мы смотрим на реальную экономику, то обнаруживаем, что никакой стабилизации близко даже нет. Почему? Потому что спад экономики продолжается, при чем не только в России, но и по всему миру, т.е. мы видим падение производства, мы видим падение потребления, мы видим рост безработицы. Т.е. по всем социально-экономическим показателям, которые имеют какое-то серьезное значение, мы видим как раз усугубление ситуации.
Как получается так, что мы, с одной стороны, видим продолжение спада, с другой стороны – вроде бы стабилизацию и улучшение показателей? Потому что, в действительности, промышленность просто не реагирует на те правительственные меры, которые принимаются по всему миру. И эти меры дают эффект совершенно поверхностный, т.е. внешний. А в масштабах мировой экономики закачали уже где-то более четырех триллионов долларов в антикризисные программы. Это действительно огромные деньги. Но эти деньги не дошли до промышленности, до людей и собственно до экономики. Т.е. эти деньги попали как раз в сферу биржевой торговли, попали к разного рода финансовым спекулянтам, попали в банки и в верхушки корпораций, которые просто закрыли свои дыры, закрыли свои убытки за счет этих государственных средств. Ну и, соответственно, эти деньги начали дальше наверху перераспределяться. И отсюда, собственно, вот эта иллюзия стабилизации или даже подъема.
Для реальной экономики это только хуже, потому что, например, если растут цены на нефть, то для промышленности - это плохая новость на сегодняшний день. Т.е. для российской экономики, вроде бы, это считается хорошей новостью. Но поскольку это плохая новость для мировой промышленности, то ничего хорошего в перспективе России это тоже не сулит. Потому что для России было бы хорошей новостью, если бы цены на нефть росли на фоне общего роста мировой промышленности, тогда это был бы стабильный долгосрочный серьезный основательный рост. Поэтому, по большому счету, нынешняя, так называемая, стабилизация, она является злом. Т.е. она приводит к тому, что нагрузка на реальную экономику не уменьшается, а возрастает. И на самом деле, она показывает, на сколько не эффективна вся система вцелом, что нужно менять систему. Поэтому сейчас мы должны ждать новой волны кризиса, нового удара, после которого придется все-таки думать о каких-то структурных изменениях.
Но вообще-то дно кризиса – это в значительной мере миф. Т.е. конечно есть определенные абсолютные пределы, ниже которых падать нельзя, но, по большому счету, дно кризиса – это тот момент, когда общество и те, кто принимают решения, осознают, что надо действовать по-другому. И вот тогда уже создается ощущение, что возникло дно, что оно достигнуто. Потому что люди начинают действовать по-другому, соответственно, уже и результаты оказывается другие. А до тех пор, пока люди все время ждут, пока кризис пройдет сам, как все само обойдется, как мы из этого выкрутимся, значит, ничего не делая, ничего не меняя, соответственно кризис и продолжает усугубляться. И более того, меры по спасению от кризиса, если они, на самом деле, не предполагают структурных изменений, являются как раз мерами по углублению, усугублению кризиса. Вот это то, что мы сейчас имеем. И это, конечно, общемировая проблема, потому что менять ничего никому не хочется. Всем, кто принимает решения, всем, кто правит командами и руководит очень хорошо, было, по крайней мере, до недавнего времени. И они хотят просто вернуться назад в это счастливое, благополучное, замечательное время, два года назад, когда все было прекрасно. Но просто этого не будет, этого не получится.
Прежде всего, надо понять, что нужно менять не количество государственных денег, которое тратится в экономике, а саму функцию, роль и значение государства в экономике. Т.е. оттого, что государство просто начинает тратить деньги или начинает, чисто механически, брать на себя ответственность за те или иные убыточные предприятия, ровно ничего не меняется. Потому что государство должно осознать свою экономическую роль, свою экономическую ответственность, изменить структуру экономики и встает вопрос, о то, что надо изменить структуру самого государства.
Сейчас государство, по существу, просто обслуживает частные интересы. И как раньше экономика была частно-рыночная, так она остается такой же точно частно-рыночной, только с одним изменением, что теперь это все частно-рыночное оплачивается государством. Т.е. мы в итоге получаем наихудший вариант. Т.е. мы по рынку не получаем выбраковку обанкротившихся предприятий, потому что государство их спасает каждый раз. И при этом не получаем социально ответственного, экономически ответственного государства. Потому что это государство все равно все стратегические решения перекладывает на частный рынок, на свободное предпринимательство, на корпорации и соответственно, оно только оплачивает, какие бы-то ни было, решения, которые принимают эти частные корпорации. У нас сейчас, причем, когда я говорю у нас, не в России, а вообще у нас, на нашей планете, не существует того, что было еще лет тридцать назад, т.е. ответственных структур, которые бы перед обществом могли бы взять на себя роль экономического развития, агентов экономического развития. У нас нет институтов, с помощью которых можно было бы контролировать вот эти вот экономические процессы от имени общества. Все механизмы регулирования, все механизмы государственного участия в экономике, они были либо демантированны на протяжении последних 15-20 лет, либо они были извращены. Т.е. они сейчас выполняют роль обслуживания частно-корпоративных интересов. Если раньше существовал какой-то механизм регулирования, скажем, финансового рынка, то предполагалось, что этот механизм создается для того, чтобы сдерживать финансистов, для того чтобы не дать сделать это, не дать сделать то. Т.е. соответственно, он был создан не для того, чтобы им было удобнее, а для того, чтобы обществу было удобнее от них защищаться. А сейчас мы получаем результат ровно обратный. Т.е. мы имеем всю ту же самую финансовую олигархию, но еще и институты, которые были созданы обществом, для того чтобы сдерживать ее, теперь ее же обслуживают и, наоборот, представляют ее интересы перед обществом.
Сейчас есть два пути. Один путь, на мой взгляд, утопический, но тот, который, наверно, будет как раз востребован в первую очередь. Это попытка именно восстановить старый противовес. Т.е. сделать так, чтобы регулирующие органы опять начали регулировать. Сделать так, чтобы государственный сектор начал до какой-то степени все-таки дополнять уже, а не просто поддерживать частный сектор. Но это, скорее всего, не будет работать. Почему? Потому что, что называется, все слишком далеко зашло. Потому что сейчас сами структуры, которые возникли уже за 20 лет неконтролируемого либерального рынка, они абсолютно не управляемы стали. В чем беда? Что они не управляемы даже для тех, кто там внутри этих структур находится. Вот то же самое было со стабилизацией. Все прекрасно понимают, например, что игра на нефтяной бирже, она спекулятивна и разрушительна. Это понимают и сами игроки, но все равно они буду играть именно так, потому что правила игры требуют именно такого действия, ничего другого они сделать не могут. Они прекрасно понимают, что все упадет опять. Но пока еще не упало, они должны прокрутить хотя бы несколько раз вот эти деньги. И в этом случае тот, кто, вроде бы, наносит прямой ущерб обществу, в данном случае вот этими спекулятивными акциями, он остается еще и в выигрыше, и чисто техническими мерами регулирования это уже исправит нельзя уже слишком поздно. Т.е. соответственно, мы придем достаточно быстро к ситуации, когда некоторые виды деятельности, скажем, биржевой, окажутся настолько опасными, что их придется просто подавлять. Т.е. запрещать уводить некоторые виды товаров с бирж, уводить с рынка определенные виды хозяйственной деятельности. И тогда встает вопрос как это все по-другому наладить. Т.е. возникает очень острая потребность, в принципе, в создании не рыночных механизмов экономических. Ну понятно, что некоторые сферы деятельности, они доросли до такого масштаба планетарного, что ими нужно управлять не рыночными методами. И это, в общем, то, что, на самом деле, знали уже в 50-60-ее годы 20 века. Но потом был реванш рынка, когда решили, что рынок все-таки как в 18 веке, как во времена Адама Смита может решить все вопросы.
Вот сейчас мы пришли опять-таки к обратному выводу. По существу, то, о чем я говорю, конечно, это новая схема сетевой экономики. И схема сетевой экономики, которая, включает в себя, конечно, рыночные элементы, но и принципиально не рыночные. Включает в себя элементы, на самом деле, как это ни странно это может кому-то показаться, коммунистические. Именно в том плане, что они обеспечены другим механизмом. Коммунистический в понимании Маркса, конечно, а не в понимании Брежнего, там, Сталина или Черненко. Но это то, что на самом деле назрело. И вот кризис как раз показал исчерпанность той экономики, той модели общества, с которой мы живем.
- Войдите, чтобы оставлять комментарии