Левые во всем мире существуют в борьбе и с фашистами, и с рыночным фундаментализмом. И в каждой стране стоят наиболее остро свои задачи. В России левые партии находятся в состоянии перехода. Так "Справедливая Россия", по мнению Бориса Кагарлицкого, не смогла занять того места, которое было ей предназначено из-за того, что . Что же происходит с остальными левыми партиями?
Борис Кагарлицкий, социолог, директор Института глобализации и социальных движений:
Если говорить о левых в Европе сейчас, включая Россию как часть как будто бы Европы, то совершенно понятны две вещи. Первая. С одной стороны, общественное мнение все-таки сдвигается скорее влево, и хотя все постоянно говорят, что при отсутствии внятной политической альтернативы совершенно очевидно, что именно левые завладеют массами, потому что это могут быть националисты, крайне правые, расистские, еще какие-то силы. Тем не менее, опросы показывают, что тенденция на уровне общественности, на уровне массового сознания доминирует и постепенно набирает вес, хотя есть весьма показательные исключения.
Посмотрим на то, что происходит в Австрии. Страна с сильными левыми традициями, хотя на фоне полного банкротства левого движения – социал-демократического и более радикального, выигрывают ультраправые, выигрывают фактически фашисты. Понятно, что эта ультраправая национал-радикальная альтернатива в большинстве европейских обществ существует, она сейчас не востребована так, как могла бы быть востребована с точки зрения идеологов этой программы, этой позиции, но, тем не менее, неприятные звоночки есть. Еще один пример – это успех английских крайне правых на выборах в европейский парламент.
Британская национальная партия провела двух человек в европейский парламент. Весьма по-британски продемонстрировала респектабельный, джентльменский, политкорректный фашизм. Когда господин Гриффин, лидер британских националистов, выступает, он все время подчеркивает: «Мы отстаиваем интересы коренных британцев, это не имеет никакого отношения к расе». «Но как же? Вы же хотите выселить негров, индусов?» – говорят им. Он отвечает: «Да, но мы поляков тоже хотим выселить. Какой тут расизм? Полная политкорректность». Вот новый облик расизма, облик фашизма в Европе, может быть, более благопристойный, но последствия могут быть не менее страшными, чем раньше. Проблемы, конечно, с левыми, потому что объективно у левых более хорошие условия сейчас для работы с общественным мнением.
Проблема в самих левых – они не готовы, не способны сейчас работать и, что самое ужасное, очень не хотят учиться, потому что работать с массами – это значит по-другому действовать, говорить по-другому, по-другому думать, по-другому организовываться, проводить другие акции. Что мы имеем? Полностью дискредитировавшие себя старые партии, которые ни на что не способны, а с другой стороны – масса сектантских групп, которые могут выкрикивать лозунги, проводить пикеты по пять человек. Да, в этом смысле российская ситуация отличается от европейской, но я бы сказал, что она представляет своего рода карикатуру на европейскую ситуацию, то есть все те же проблемы, но возведенные не в квадрат, а в десятую–двадцатую степень, хотя в основе проблемы те же. С другой стороны, может быть из-за того, что в России эти проблемы настолько остры и чудовищно очевидны, ситуация не так уж плоха.
То количество людей, которые думают, которые анализируют то, что происходит вокруг, они гораздо легче способны понять, что нужно меняться и менять отношение к жизни, действительности, политике, чем это происходит в какой-то стране, той же Франции, где в общем-то все не так катастрофично. Поэтому, мне кажется, что у российских левых перспектива есть. Во-первых, если они начнут понимать, что им нужно иметь дело с реальными социальными движениями, причем не только с теми, которые им идеологически близки. То же движение автомобилистов, которое протестовало по поводу ввозных пошлин, – с ним большинство левых не захотело иметь ничего общего, потому что оно мелкобуржуазное, люди там не те. Вот если бы пролетарии под красными знаменами – то тут другое дело. Надо понимать, что реальность не так устроена, как хочется. Нужно иметь дело с реальными социальными движениями и быть способными к диалогу, к открытости и уступкам, к широким социальным блокам, которые не могут быть созданы иначе, чем путем уступок. Нужно быть реалистами не в том смысле, чтобы требовать невозможного, но нужно иметь способность предлагать конкретные решения для конкретных проблем, вокруг них строить социальные блоки, политические коалиции. В этом смысле нужно понимать, кто является потенциальным партнером, а кто – нет.
Сейчас есть поразительная вещь, когда значительная часть ультралевых блокируется и с либералами, и с националистами в любых комбинациях, только чтобы против власти. Понятно, что они выступают против власти как оппозиция, но те партнеры, с которыми они блокируются, делают невозможным их развитие как левого движения. В итоге тупик. В итоге они дискредитируют себя, дискредитируют свои идеи и не находят массовой поддержки. И находят ее, но не там, где они нашли бы свою социальную базу, то есть они становятся зависимы от своих партнеров. Наконец, третий момент – это то, что у нас есть две официальные партии, которые вроде бы числятся левыми, но которые не являются таковыми и которые в значительной мере блокируют перспективу.
С КПРФ все более-менее понятно, потому что это партия, у которой стоят консервативные националисты и клерикалы, мечтающие о том, чтобы все ходили в храм и крестились правильно и правильно ставили подсвечники, но, с другой стороны, есть «Справедливая Россия», которая пыталась представить себя как современную, передовую левую партию, но по типу социал-демократов.
Что такое «Справедливая Россия»? Это попытка сделать левую партию без левых людей и левых идей. То есть существует эта ниша. Есть какое-то количество людей таких взглядов, какие-то социальные недовольства, какие-то проблемы. «Ниша объективно существует. Мы назначим людей заниматься этой нишей. Мы назначили людей, а они ничего не могут», – так рассуждают политтехнологи. Все потому, что эти люди сами не из этой ниши, они к этой нише не имеют никакого отношения. Когда они начинают говорить, то все думают: «Лучше бы не надо». Потом они понимают, что что-то не так, привлекают нескольких левых, реально левых, людей, у которых есть безусловно определенные достижения, биография и говорят: «Подскажите, что правильно сказать».
Они начинают говорить, но, так как они приходят не как представители своих движений, своей социальной среды, а как своего рода приглашенные эксперты, консультанты, которые помогут нелевым правильно изобразить левых, то получается неубедительно. Наоборот, сами эти люди теряют авторитет в своей среде, сами от нее отрываются и их воспринимают уже как существо враждебное. Я думаю, что если политическая реформа в России будет продолжаться, если она начнется всерьез, а не будет только на уровне разговоров, то, вполне возможно, пространство откроется для появления новой левой партии, и тогда мы посмотрим, что будет происходить. Но даже если это пространство властью будет открыто, то сами левые будут в состоянии этим качественно воспользоваться, и тогда уже нужно начать с себя, нужно начать думать, что плохо с левым движением, как нам реализовать самих себя, свое движение, чтобы оно было на что-то годно и использовало те возможности, которые перед ним открываются.
- Войдите, чтобы оставлять комментарии