Испытание продолжительно и неожиданно... Не отвергайте испытания, ибо решение жизненного подвига должно быть испытано огнем стали.
Живая Этика
Ко времени переселения в Радонеж, Варфоломей, надо думать, приобрел хорошие познания в Священном Писании и, вероятно, в русской истории, а также ценный жизненный опыт. На примере семьи он близко видел и сознавал, что такое тяжкий физический труд, монголо-татарское иго, междоусобицы русских князей. В его впечатлительной, но бесстрашной душе отложился ранний горький опыт панического ужаса перед жестокой силой чужеземных господ.
Именно такое испытание, о котором говорится в эпиграфе, выпало на долю Варфоломея еще тогда, когда он жил вместе с родителями. Оно было порождено его желанием стать монахом, когда Варфоломею, по нашим подсчетам было уже лет 25. Родители воспротивились, поставив сына перед выбором: либо вопреки их воле уйти в монастырь, либо согласиться с ними и отложить исполнение своего желания на неопределенное время: «Чадо! Подожди немного и позаботься о нас: ныне мы ведь стары стали и бедны, и больны, и некому ухаживать за нами: вот братья твои, Стефан и Петр, женились и пекутся о том, как угодить женам. Ты же, неженатый, печешься о том, как угодить Богу – благую участь ты избрал, и не отнимется это от тебя. Только послужи нам немного, и когда нас, родителей твоих, проводишь до могилы, тогда и желание свое исполнишь...» (с. 305). Удивительно реалистически изобразил агиограф конфликтную ситуацию, и так просто, без всякого «плетения словес».
Подобные конфликты нередко встречаются в житиях святых и разрешаются так, что будущие святые (напр., Феодосий Печерский) вопреки воле родителей покидают дом и уходят в монастырь. Такой образ действий давным давно, еще в древне-иноческие времена, получил «теоретическое» обоснование, опирающееся на Библию. Чаще других цитируются следующие высказывания Христа: 1) «Кто любит отца или мать более, нежели меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более меня, не достоин Меня» [60]. 2) «И всякий, кто оставит дом, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли ради имени Моего, получит во сто крат и наследует жизнь вечную» [61].
На этих изречениях, понятых буквально, стоит все мироотречение монаха, сам институт монашества. Древние иноческие уставы, включая и устав Вас. Великого, почитаемого преп. Сергием, защищают полный разрыв монаха с мирской жизнью, с ее законами и нормами: «Посему отречение от мира, как видно из сказанного, есть разрешение уз этой вещественной и временной жизни, свобода от человеческих обязательств...» [62]. Любые конфликты прямо затрагивали самый важный религиозный и в то же время очень острый социальный вопрос о совмещении любви к Богу с любовью к ближнему. Можно привести множество цитат, и суть их будет одинакова: что хорошо для мирянина, то плохо для монаха. Если по-человечески считается безнравственным оставить отца, мать, сына, дочь, то по-монашески такое поведение превозносится как добродетель. Стефан после смерти жены оставил двух малолетних сыновей на попечение ее родителей, и агиограф, следуя монашеским моральным нормам, ни словом не осуждает эгоистический поступок Стефана – особенно если мы примем во внимание, что он ушел в особножитный монастырь, где жил без забот и хлопот.
Варфоломей, нарушив освященную традицией заповедь монашеского жития, поступил не по-монашески, а по-человечески, т. е. справедливо по отношению к родителям: он «с радостию обещался им служить до их кончины, и с этого дня старался постоянно угождать родителям, чтобы получить от них молитву и благословение» (с. 305). Агиографы были в трудном положении: одобрить поведение Варфоломея означало нарушить освященную традицию и отдать предпочтение любви к родителям перед любовью к Христу. Пахомий и анонимный агиограф и тут нашли хитроумный выход из противоречия. Раз Святого можно только хвалить, то они и хвалят, но как хвалят – в это надо вникнуть. В Первой пахомиевской и в Пространной редакциях предложены решения, сходные в главном, но различные в некоторых существенных мотивировках поведения Варфоломея.
Пахомий, сам монах, осторожно, полунамеками, высказывает свое отношение к родительскому запрету и к согласию с ним Варфоломея. Для него мирская жизнь, «угождение» женам, детям и даже старым родителям есть жизнь низшая, чем монашеская, при которой соблюдается «душевная чистота» (с. 347). Пахомий хвалит Варфоломея за обещание «послужить» родителям, но тут же снижает христианское наполнение этого служения, указывая на сугубо практическую, личную причину сыновнего обета: «С этого дня он старался во всем угодить родителям, чтобы заслужить их благословение» (сс. 347-348). Выходит, до «этого дня» не старался? Но теперь мгновенно перестроился, опасаясь лишиться благословения родителей. И не сказано ни слова о любви к ним и о любви к ближнему! На самом деле побуждения Варфоломея были иными, глубоко христианскими, что мы позднее постараемся показать.
Анонимный агиограф уделяет конфликтной ситуации гораздо большее внимание, чем Пахомий. Варфоломей не женился, потому что «...очень хотел стать монахом. Об этом он много раз умолял отца своего, Говоря: «Теперь разреши мне, владыка, с твоего согласия и благословения пойдти в монахи» (с. 305). Но ни согласия, ни благословения родителей он не получал. Варфоломей называет отца «владыкой» – словом, принятым для обращения к Богу и высоким священноначальникам. Тем самым агиограф ненавязчиво заостряет вопрос об уходе Варфоломея в монахи: кто же для Варфоломея истинный владыка, которому он собирается служить, отец или Бог? Старые, бедные, больные родители в своем ответе сыну именно так принципиально и вместе с тем по-житейски просто решают конфликтную ситуацию: «Чадо! ...Вот братья твои... стараются угодить женам; ты же, неженатый, старайся угодить Богу... Только послужи нам немного, и когда ты проводишь нас, твоих родителей, до могилы, тогда и свою мысль исполнишь» (с. 305). Как видно, родители прямо связывают «угождение» им с «угождением» Богу и не видят тут противоречия. Однако агиограф не раскрывает конкретного содержания этой связи, единство заветов о любви к Богу и ближнему. Слово «любовь», наиболее значимое и характерное для Учения Христа, вообще не упоминается тут агиографом, не употребляется для характеристики отношения Варфоломея к Богу и родителям. Оно заменено словом «угождение», далеко не равноценным по смыслу слову «любовь». Нет этого главного слова и в ответе Варфоломея: «Юноша же удивительный с радостью согласился послужить им до окончания их жизни и с того дня старался всегда и всячески угодить родителям своим, чтобы они молились за него и дали ему благословение» (с. 305) Неужели ни Пахомий, ни Аноним не знали, что именно со слова «любовь», а не со слова «угождение» начинаются две основные заповеди христианского Учения? Вот Епифаний в «Похвальном слове» употребляет именно слово «любовь», а не «угождение» для характеристики отношения Сергия Радонежского к людям. Знали, конечно, значение «любви» в Учении Христа и Пахомий, и Аноним, и потому можно утверждать, что они намеренно заменили его словом «угождение». Вовсе не случайно Аноним далее снова подчеркивает, что Варфоломей, «служа и угождая... всею душою и чистою совестью», получил в итоге благословение родителей: «...а сына своего, блаженного юношу Варфоломея, они постоянно, до последнего издыхания множество раз благословляли» (с. 306). Неужели Варфоломей (тут текст Анонима почти совпадает с текстом Пахомия) лишь «с этого дня стал постоянно угождать родителям»? Но, главное, неужели он стал угождать им лишь с эгоистичной целью – «чтобы получить от них... благословение» на уход в монастырь? Нет и нет. Анонимный агиограф и Пахомий намеренно говорят не о любви Варфоломея к родителям, а лишь о его «угождении» им. Так искренняя любовь подменяется искренней, но эгоистичной угодливостью. И сохранившиеся в «Житии», несомненно, епифаниевские слова о том, что юноша служил «...родителям своим всею душою и чистой совестью» (с. 305) становятся тут не выражением чистосердечной сыновней любви, а прикрытием эгоистичных устремлений волевого, твердо преследующего свою цель Варфоломея. Поэтому агиограф, сознающий свою подмену любви угождением, молчит и о любви к ближним, и о ее неразрывной связи с любовью к Богу. Можно утверждать, что епифаниевский текст был иным по мысли, ибо в «Похвальном слове» Епифаний неоднократно и выразительно говорит о единстве любви – служения Богу и любви – служения ближнему, которые вместе и составляют суть праведного, «совершенного» (с. 276) пути святого Сергия.
Что же касается Учения Христа, то молодой Варфоломей, надо полагать, знал и верно понимал его, а потому и не видел никакого противоречия между своим отношением к родителям и вышеприведенными изречениями Христа о любви учеников к Нему и сродникам. Христос дает ученикам не одну, а несколько заповедей, и осмысливать их следует в совокупности, как единое целое. Он говорит им еще: «Почитай отца твоего и матерь твою». Варфоломей, несомненно, знал заповедь о почитании отца и матери, как и другую, основополагающую заповедь Его Учения: «...люби ближнего своего, как самого себя». А кто же был Варфоломею ближе его родителей? Спокойный, убежденный поступок Варфоломея, его смелый вызов монашеской традиции говорит о том, что он хорошо понимал внутреннюю непротиворечивость Учения Христа, и, в частности, основных заветов о Любви к Богу и любви к ближнему. Христос, сопоставляя силу любви к Богу с силой любви к родителям и «сродникам», соизмеряет эти чувства в потоке вечной жизни. Приоритет любви к Богу, сопровождающей человека всегда, и на Земле, и в Тонком мире, бесспорен. В ситуациях выбора – дилеммы приоритет ориентирует поведение верующего, не отменяя ни одного из заветов Христа, тем более не ставя их один против другого. Христос оставляет на усмотрение каждого способы разрешения любой коллизии, но, разумеется, при соблюдении Его заветов и, прежде всего, главных – о любви к Богу и ближнему. Мы видим, как разрешил семейную коллизию Варфоломей, и мы признаем его решение справедливым, истинно христианским и истинно человеческим. Любовь к Богу объемлет и любовь к ближнему и все другие виды любви, а не отделяется от них. По внутреннему заряду поступок Варфоломея, соединяя земное с небесным, способствовал сближению мирской нравственности с монашеской. Каждодневные сердечные заботы сына о больных, подавленных жизненными неудачами родителях, продолжавшиеся несколько лет, были его первой серьезной жертвой и первым доказательством искренней, верной любви к ближнему. Это чувство было выражением его высокого «невредящего мышления» [63], которое являлось надежным залогом того, что Варфоломей за всю жизнь даже не подумал о чем-либо наносящем ущерб благу других.
В Радонеже Варфоломей прожил лет 14. Несколько лет семья жила в полном составе, пока Стефан и Петр, женившись, не отделились от родителей. Вскоре и родители, удрученные потоком неудач, которые они, конечно, считали карой Господней, приняли монашескую схиму и ушли в Хотьковский монастырь отмаливать свои грехи. В монастыре они пробыли «мало лет» и скончались в сентябре [64] 1339, 1340 или 1341-го года – год точно не установлен. Они похоронены на кладбище Покровского монастыря в Хотькове.
- Войдите, чтобы оставлять комментарии