Но Наша власть иная: Наша власть – Жертва!
Живая Этика
Пахомий и анонимный агиограф по-разному ставят вопрос об официальном игуменстве Сергия.
Пахомий вначале говорит только о «священстве»: «Тем же много молимъ бывааше от братиа о священьстве. Он же не хотяше зелного ради смирения» (с. 350). Тут молчаливо признается действительная власть Сергия как аввы, главы монастыря, которому монахи повинуются и почтительно именуют его «святое преподобие». Но затем монахи просят Сергия согласиться на сан игумена, который на Руси обязательно объединялся с принятием священства. Так как Сергий сам игуменом быть не хотел, он соглашается с предложением монахов идти вместе с ними к святителю в Переяславль, чтобы просить его дать им игумена. И они тут же отправляются в этот город. В первой редакции Пахомий столь кратко пишет о жизни Сергия и монахов в неоцерковленном монастыре, что создается впечатление весьма незначительной продолжительности этой жизни.
Намного подробнее и разнообразнее описаны эти десять лет Сергиевой жизни в Пространной редакции. При этом Аноним в центр повествования поставил две конфликтные проблемы: об отказе монахов от физического труда и об отказе Сергия от игуменства и священства (сс. 320-323). В Пространной редакции сохранилось упоминание о том, когда и при каких обстоятельствах впервые наметилось несогласие между монахами и Сергием по второй проблеме: «Так он жил с братьями, и хотя не бьи поставлен в пресвитеры, но усердно посещал вместе с ними церковь Божию. И каждый день он пел с братьями в церкви... А на обедню он приглашал какого-то чужого священника или игумена-старца, он принимал его и повелевал ему совершать святую литургию: сам Сергий вначале не хотел принимать ни священства, ни игуменства из-за совершенного смирения. Ведь он был очень кротким и носил в себе великое истинное смирение, и во всем всегда подражал своему владыке, Господу нашему Иисусу Христу... Сергий всегда говорил, что желание игуменства есть исток и корень любоначалия» (с. 321). В первый год монастырской жизни несогласие монахов и Сергия по вопросу о его игуменстве и священстве не было острым, так как обедни регулярно служились приходящим игуменом Митрофаном. Но после его смерти, случившейся, как сказано в «Житии», спустя год после основания обители монахов, конфликт стал нарастать и через некоторое время атмосфера настолько накалилась, что монахи пригрозили Сергию уходом из монастыря. В этом конфликте необходимо внимательно разобраться.
Точка зрения Сергия на совмещение священства и игуменства опиралась, во-первых, на пример Христа, который в своей апостольской общине не имел власти, и, во-вторых, на древнеиноческую традицию. Аноним не разделяет принципиально отрицательного отношения Сергия к совмещению игуменства и священства. Это различие во взглядах имеет большое значение для верного понимания последующих событий.
Осознание различия восходит к пониманию истинного смирения Сергия, которое определено как «конечное», а еще раньше – как нелицемерное. Но что такое конечное смирение? И что такое власть игумена? В Новом Завете мы не найдем прямых ответов на эти вопросы. Иисус Христос, как известно, не занимал никаких постов и не имел никаких титулов. Он сам взял на себя иго быть духовным наставником трудящихся и «обремененных», всех, кто действительно нуждался в утешении и успокоении души, в «научении» жить по Христу. Так было во времена Христа. Но на Руси право духовного наставничества никто не мог взять на себя по своему желанию; оно давалось лишь тому, кто был утвержден духовными владыками в чине священника или игумена (для монастырей). Из истории христианского монашества известно, что некоторые великие подвижники III – V веков были игуменами (настоятелями) монастырей, но от священничества они решительно отказывались. Почему? Сошлемся на одного из самых знаменитых древних иноков, на преп. Пахомия (ум. в 348 г.), так как его жизненная ситуация во многом подобна ситуации, в которой находился Сергий. Преп. Пахомий был пустынножителем, но когда к нему стали приходить другие люди, желающие идти путем Христа, Пахомий стал их принимать и основал монастырь (а позже – еще несколько) и создал монастырский устав. Преп. Пахомий, «Житие» которого было известно Сергию (с. 322), решительно не хотел принимать священнического сана и запрещал это другим. «Когда... надлежало всем причащаться Пречистых Христовых Тайн, преп. Пахомий призывал кокого-нибудь священника из ближайших сел, который, совершив в монастыре божественную службу, причащал всех телу и крови Господних (точно так же поступал и Сергий. – А. К.). Смиренномудрый Наставник не хотел, чтобы кто-нибудь из учеников его сподоблен был священного сана, говоря: «монахам полезно не искать чести и начальничества,... чтобы из-за этого не зародились среди братии единодушных зависть и ревность и не расстроилось общего согласия. Ибо как малая искра огня, падшая на гумно, ...в один час истребляет труды целого лета, так помыслы любовластия и желание священнического чина, впадши в среду иноков... все плоды духовные обратят в ничто перед Богом» [92] (выделено мною. – А. К.). Сам преп. Пахомий был аввой (главой) не потому, что его в этом положении утвердило какое-либо церковное начальство, а единственно по праву ревностного последователя Христа, искреннего служителя Бога. Сергий поступил, как преп. Пахомий, и, понятно, не видел в этом греха. Греха и не было, но зато было резкое отклонение от правил монастырской жизни, утвержденных православной церковью. Было фактическое непризнание владычного права церкви, считавшей себя единственной законной посредницей между Богом и людьми. Был, значит, смиренный вызов церковному священноначалию. Агиограф, разумеется, отлично это понимал. Вот почему он пишет о Сергии: «...во всем подражал он своему владыке, ...Христу» (с. 320, выделено мной. – А. К.), как бы говоря тем самым: своему, но не нашему, не тому, кто тогда правил православной церковью. Агиограф, в отличие от Сергия, подчинялся законам Церкви, а не заветам Христа. И потому он лицеприятно помалкивает о том, в чем можно усмотреть его, агиографа, несогласие с Христом, и не приводит в цитате окончание высказывания Христа, который, сказав о своей сердечной кротости и смиренности, так заключил мысль: «...и найдете покой душам вашим, ибо иго Мое – благо, и бремя Мое легко» [93]. Мысль Христа (и Сергия): подражание Ему делом есть по сути благое иго, и потому оно легко. Мысль агиографа: подражание Ему есть иго, и оно так трудно, что обычному человеку не по силам.
Смирение и смиренномудрие в Новом Завете – тождественные понятия. Ясно также, что смирение (смиренномудрие) святого должно быть таким же, как смирение Христа. В послании Апостола Павла к колоссянам (2:18, 19, 23; 3:5-14) рассмотрен вопрос об истинном и ложном смирении, как и вопрос о послушании на различных уровнях. Главное в том, что смирение есть «служение Господу Христу» (3:24), и в этом суть христианского послушания. Смирение, как это видно по другим Посланиям, есть смирение в себе самости, страстей, дурных привычек и злобных чувств, склонности ко лжи, – словом, совлечение с себя «ветхого человека с делами его» (3:9); в то же время смирение есть «обновление человека по образу Создавшего его» (там же): «Итак, облекитесь, как избранные Божий, святые и возлюбленные, в милосердие, кротость, долготерпение, благость, смиренномудрие, снисходя друг к другу и прощая взаимно, так и вы. Более же всего облекитесь в любовь, которая есть совокупность совершенства» (3:12-14). Различные суеверия, и крайности, и фанатизм в вере, и запреты на «пищу или питие» – все это отнесено к «самовольному смиренномудрию» (2:18), то есть к лицемерному смирению, которое «имеет только вид мудрости в самовольном служении, смиренномудрии и изнурении тела, в некотором небрежении о насыщении плоти» (2:23). Изнурение плоти – это именно то, что Аноним считает одной из важнейших добродетелей Сергия и что ему это и многое другое, приписанное Анонимом, как мы старались показать, вовсе не было свойственно. Словосочетание «конечное смирение» в Библии не встречается, однако его можно довольно точно передать, как в ПЛДР, словосочетанием «смирение беспредельное» и можно пояснить, сославшись на Послание к филиппийцам (2:5-8): «Ибо в вас должны быть те же чувствования, что и во Христе Иисусе. Он, будучи образом Божиим, ...смирил себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной». Такое смирение (послушание) может быть названо конечным или великим, как в Живой Этике: «Так, только цепь Иерархии даст возможность восходить. Великое послушание ведет к истинному творчеству, ибо когда послушание руководит действием, то мощь вырастает и ручательство напрягает все силы» [94]. Власть над умами людей и над людьми начинается с власти над собой. Истинная власть всегда была жертвой во имя Общего Блага. Но и такая жертва, как показал Христос, тоже есть и великое смирение, и великая духовная власть. Следовательно, это справедливо и по отношению к жертвенному труду и вообще к жертвенному Служению Сергия Радонежского.
После смерти игумена Митрофана в Свято-Троицкой обители стал назревать духовный кризис. И Сергий, и монахи остро ощутили, что должна быть неотложно решена главная их потребность – потребность в физически ощутимом духовном общении с Христом. Монахи усилили нажим на Сергия, побуждая его согласиться на игуменство. Сам же Сергий «очень прилежно молился Богу» о том, чтобы Он «дал игумена, месту тому наставника, отца и правителя... Бог услышал молитву угодника Своего...» (с. 322). Тут-то и пришел к Сергию, как с неба свалился, славный смоленский архимандрит Симон и разом разрешил все проблемы: он мог служить литургии и он, кроме того, принес деньги не построение новой, просторной Церкви. Так, мы убеждены, были изложены события в епифаниевском тексте «Жития». Но Аноним освещает их иначе; у него получается, что целых девять лет монахи и Сергий, ничего не делая, вели нескончаемый спор о принятии им священства, пока не получили его согласия. Конечно, Аноним скрыл от читателя, что спор длился абсурдно долго, и, конечно, Аноним воспользовался кризисной ситуацией для очередного искажения образа Сергия. Посмотрим внимательно, как Аноним решил обе задачи.
Рассказы о приходе Симона и других замечательных событиях переносятся агиографом Некто в то место «Жития», где речь идет уже о жизни обители после официального утверждения Сергия игуменом, и таким образом его славные деяния теперь «работают» также и на повышение авторитета церкви. Освободившееся от этих рассказов место Аноним занимает... невероятно растянутым повествованием о споре монахов с Сергием. Это повествование надо рассмотреть подробно.
Все действия монахов происходят в повествовании... в течение краткого времени, измеряемого днями: «По днех же неколицех пакы приидоша...» (с. 323), затем «...по днех пакы пришедша...» (там же), «много бо преже, по многы дни молиша его...» (с. 324). Причем последнюю констатацию можно отнести (из-за слова «преже») вообще к самому первому разговору монахов с Сергием о его игуменстве, то есть ко времени до смерти приходящего игумена Митрофана, к первому году монашеской общины. Таков первый прием создания агиографического времени, подменяющего время действительное, время, которое измеряется не днями, а годами. В соответствие с агиографическим временем приведена и деятельность, и жизнь монахов и Сергия. Оказывается, после смерти Митрофана они ничего, буквально ничего не делали. Так можно описать и так можно себе представить девять даже девяносто дней, но не девять лет. Ведь факты – упрямая вещь. От прихода к Сергию первых насельников и до его похода к епископу в Переяславль, до утверждения Сергия игуменом прошло действительно десять лет. Этот факт установлен давно и не мною. Отсюда следует, что от смерти Митрофана до официального утверждения Сергия прошло девять лет. Но кто же тогда эти годы служил в обители литургии? Или, может, вообще не было литургий? Литургии, конечно, хотя бы раз в год служились в лесной церквице, иначе монахи разбежались бы от Сергия. Споры об игуменстве не могли заменить литургий. Служил же их архимандрит Симон, который, в ответ на мольбы Сергия, пришел к нему из Смоленска. Однако ни такого, ни иного объяснения литургической богослужебной проблемы агиограф не дает.
Весьма интересно проследить, как постепенно нарастал конфликт монахов с Сергием, и как он вел себя в это время. Агиограф Некто знает о планах Бога дать игуменство Сергию и знает даже о том, что Бог искал, но никого другого лучше Сергия «не нашел» (с. 322), но сам-то Сергий, обладатель Божьей благодати и не подозревает о замысле Бога и потому снова втягивается в спор с монахами.
Монахи: «Отче! Не можем жить без игумена!.. Мы очень хотим, чтобы ты был нашим игуменом и наставником для наших душ и тел... Да, честный отче, этого мы желаем от тебя, ты только не отказывайся» (с. 322).
Сергий: «У меня и в мыслях не было быть игуменом, а душа моя хочет, чтобы я закончил путь мой здесь монахом» (с. 322).
Видя упорство Сергия, монахи поставили вопрос ультимативно: «или ты сам будешь игуменом, или иди и испроси нам игумена у святителя. Если же так не будет, то мы вынуждены будем уйти отсюда» (с. 322). Сергий, «в стенании сердца сказал им: «Сейчас давайте разойдемся по своим келиям и все помолимся Богу прилежно, чтобы он открыл нам, что следует делать» (с. 323). И монахи разошлись по келиям, но «спустя несколько дней» (там же) снова пришли к Сергию и попросили его смиренно, не требовательно: «...отныне ты будь нам и отец, и игумен (там же), до самой смерти каждого из нас». Ответ Сергия существенно отличался от прежних: «Простите меня, отцы мои и господа мои! Кто я такой, чтобы сметь дерзнуть на то, чего даже ангелы со страхом и ужасом достигнуть не могут?» (с. 323). Тут нет приувеличения: ангелы исполняют поручения Бога, священник же от его имени ведет все духовные дела людей, то есть сфера его посредничества между Богом и людьми намного шире ангельской и насыщена иным содержанием и смыслом. Затем агиограф вкладывает в уста Сергия самоуничижительные, то есть лжесмиренные слова: «Как же я, недостойный, дерзну на сие, не обладая должной верой? Я ведь не постиг еще и самые начала монашеского устава и монашеской жизни; как же я посмею приступить и прикоснуться к такой святыне?» (с. 323). Так волей Анонима Сергий якобы доверительно признается в своем мнимом маловерии, снова показывая (именно эту любимую мысль Анонима Сергий и «подтверждает») свое ложное смирение. Но неожиданнее всего окончание ответа Сергия: «А мне бы надо о своих грехах плакать и вашей молитвой достигнуть того блага, того края желанного, в который я устремился с юных лет» (с. 323). Монахи молились о том, чтобы Сергий стал им игуменом, значит, игуменство, священство и есть желанный край, заветная мечта Сергия. Как видно, от первоначальной позиции Сергия, отвергавшего как «санолюбие» идею объединения священства с административной властью игумена, не осталось и следа. Последнему объяснению придан самоуничижительный и саморазоблачительный характер. И кроме того, в словах Сергия «А бых моглъ... вашею молитвою оного блага достигнута» (выделено мною. – А. К.) есть лицедейная подсказка, как надо далее действовать монахам. Умные монахи, правильно поняв подсказку, усилили давление на него, создавая тем самым для него возможность оправдать отказ от прежней принципиальной позиции настойчивым желанием монахов. То прикидываясь овечками, которых бросает в поле пастух (Сергий), то угрожая ему карой Господней (сс. 323-324), монахи на третьем этапе спора принудили его к капитуляции: «И он пообещал удовлетворить прошение их и повиноваться их воле, лучше сказать, воле Бога» («И посули быти прошению их и повинуся воле их быти, паче же рещи, воле Божий быти» – с. 326). Удивительно, что и это беззастенчивое отождествление воли монахов с волей Бога читатель, поверивший анонимному правщику, должен приписать Епифанию Премудрому. Продолжим цитату: «И тако по сих всех преподобный Сергий, выстенавъ из глубины сердца, и всю мысль, и упование възложивъ вседръжителю Богу, рече к ним въ смирении душа: «Отци и братиа! Аз супротив вам ничто же глаголю, воли Господни предавшися: Тот бо весть сердца и утробы. Идем въ град къ епископу» (с. 326). Так закончился спор. Нравственный, принципиальный отказ Сергия от священства сменился прикровенным желанием сана игумена, смирение перед Богом получило неприглядную форму самоуничижения и капитуляции под напором монахов.
- Войдите, чтобы оставлять комментарии