Вне зависимости от любых экономических изменений, энергия остается одним из основных ресурсов на Земле. Борис Кагарлицкий утверждает, что именно разработки в области энергетики станут главной темой для инноваций в следующие несколько десятков лет. И первой выйдет из кризиса та страна, которая предложит новый способ обеспечения энергией.
Борис Кагарлицкий:
Надо понимать, что когда мы рассуждаем об инновациях, мы зачастую просто говорим не о том. Значительная часть того, что называется и у нас и, кстати, у американцев, и в Европе и так далее, инновациями, как таковыми в действительности не являются. Когда мы пытаемся просто развивать уже имеющиеся технологии и чуть-чуть усовершенствовать какие-то приемы или какие-то методы, которые и так уже есть, это не инновация. Это воспроизводство, это на самом деле, зачастую, консервативный подход. Ведь один из продуктов, несмотря на все крики об инновационной экономике, современная экономика отличается крайним консерватизмом по сравнению, например, с семидесятыми годами. Когда действительно входили в строй принципиально новые технологии, то, чего раньше не было. Когда появилось телевидение, допустим. Потом появились все те технологии, которые мы сейчас используем. Т.е. все то, что мы сейчас считаем инновационным прорывом: Интернет, мобильная связь, микропроцессоры, персональные компьютеры и т.д. – это все основано на технологиях, которые были разработаны, главным образом, кстати, в госсекторе, американском прежде всего и отчасти в нашем тоже, в те же семидесятые годы. Вот тогда была инновационная экономика действительно. Тогда были абсолютные технологические прорывы, качественные прорывы.
А сейчас ничего подобного нет. Сейчас как раз экономика и лишена инновационного потенциала. Она занимается тем, что по мелочи улучшает то, что уже есть. Вот у нас, допустим, телефон мобильный с памятью 2 гигабайта, а будет следующий телефон с памятью 2,5 гигабайта. Это инновация. А следующий будет аж целых 3,5! Понимаете? Это вообще грандиозные инновации. А дело в том, что мне вообще хватает 1,5 гигабайтов на телефоне, а остальные все я не использую, только переплачиваю за этот лишний телефон. Вернее, за лишнюю память в этом телефоне. С другой стороны, я никак не могу уже держать телефон с уменьшенной памятью, потому что их уже просто не производят, потому что у нас, видите ли, инновационная экономика.
То же самое с нано технологиями. Почему мы должны развивать нано технологии? Потому что их развивают в Америке. А совершенно неочевидно, что даже для американцев, это не является тупиковым направлением. Вот сейчас, например, ключевая проблема – это энергетика. И обнаруживается совершенно ужасная вещь, что перед глобальным кризисом, скажем 1900-1903 года, первый пример такого большого кризиса за последнее время, за последние сто с лишним лет, были все новаторские технологии уже изобретены. Т.е. скажем электротехника уже была, дизельный двигатель уже был. Только до кризиса эти новаторские технологии были не достаточно рентабельны и кризис 1900 года, он произвел революцию в экономике, потому что он в новых условиях, когда огромное количество компаний закрылось все равно, нужно было заново восстанавливать промышленность после кризиса, появилась возможность довольно быстро и энергично внедрить новые технологии. Вот те самые революционные новаторские технологии, которые потом держали и имели в двадцатый век.
Вот сейчас драма состоит в том, что подобных технологий на подходе нету. Почему? Потому что рыночный либеральный метод, в котором развивалась мировая экономика, фактически блокировал развитие новаторских направлений в науке. Почему, опять же? Потому что цикл рынка – это окупаемость исследований за 3-5 лет. Никто не будет вкладывать деньги в то, чтобы сделать что-то, что окупиться через 15 лет. Это бессмысленно! Вы не знаете, какая будет рыночная конъюнктура. В то, чтобы сделать что-то радикально-новаторское нужно вкладывать деньги без перспективы отдачи в течение 10, 12, 15 лет. С другой стороны, государство вкладывает деньги в науку, но в какую-то науку такую совсем фундаментальную. Как бы будем исследовать Марс, адронный коллайдер мы построим, не мы в данном случае, а швейцарцы построят. Еще какие-то вещи, которые дадут отдачу через 50-100 лет, понимаете? Может быть, никогда не дадут отдачу. А вот средний уровень науки, который дает результаты за 10-15 лет, он провалился полностью. Потому что им не занимается государство, предполагая, что рынок все это решит. Естественно рынок это не решает, частный бизнес этим не занимается, потому что им это не рентабельно.
И вот провал этой зоны привел к тому, что сейчас мы не имеем новаторские технологии. И это как раз будет главным препятствием для быстрого выхода из кризиса на планетарном уровне. Т.е. мы здесь будем топтаться на месте, с энергетическими технологиями в первую очередь. Нужны новые технологии именно в энергетике. Нужна революция в энергетике по целому ряду причин. Пока ее нет, для нее нет условий. Вот в чем еще интересный парадокс, что та страна, которая первой осознает необходимость серьезных государственных программ, направленных на подобного рода задачи, она может оказаться лидером, если не века, то, по крайней мере, 2-3 десятилетий.
Надо сказать, что американцы начали двигаться в этом направлении. Но как всегда боятся слишком далеко отойти от рынка. В этом смысле теоретически у России есть перспективы очень интересные. У нас еще есть ученые, у нас еще есть остатки, обломки, какие-то кусочки научных школ. Руины конечно! Но хотя бы на этих руинах еще что-то можно строить. Т.е. в принципе, если бы был некий такой существенный поворот вот в эту стороны, то это дало бы какую-то динамику Российской экономике. Но для этого нужно менять очень многое. Не только в сфере науки. Это не вопрос только капиталовложений в науку. Потому что капиталовложения в науку не могут быть эффективными на уровне разрушения промышленности. Потому что нужно все вместе подтягивать, должно все работать целостно. И сейчас испытание кризисом – это еще вопрос о том, как быстро мы сообразим, что надо разворачиваться.
- Войдите, чтобы оставлять комментарии