Именно знание руководящего принципа осветит искалеченные символы.
Живая Этика
В освещении жизни Сергия Радонежского Епифаний избрал «узкий» путь правды. Именно поэтому ему, как видно по «Похвальному слову», еще при жизни пришлось испить первую чашу горечи. Но если бы он мог после своей смерти проследить историю «Жития», его изумление было бы велико. Новый владелец «Жития», церковь, 20 лет продержала рукопись Епифания в архиве, а затем дала ее на искалечение византийскому (!) книжнику, который то ли сам приехал на Русь в поисках лучшей жизни, то ли был приглашен для переделки «Жития» и написания других агиографических сочинений. Один только он, Пахомий Логофет, пять раз перерабатывал «Житие Сергия». Но и после Пахомия переделывание этого «Жития» продолжалось еще несколько веков. В известном смысле оно продолжается до сих пор. Мы надеемся, что поучительнейшая история переделок-перетолкований будет когда-нибудь исследована с исчерпывающей полнотой.
Все, что известно ныне о работе Епифания над «Житием Сергия», содержится в двух предисловиях к нему: в предисловии к Первой пахомиевской редакции (1438 г.) и в предисловии к Пространной редакции (1520-е гг.), которое мы рассмотрели в предыдущей главке. Принято считать, что Пахомий Логофет сам написал предисловие к своей Первой редакции «Жития Сергия», а предисловие к Пространной редакции ее анонимный автор взял полностью (или почти полностью) у самого Епифания, то есть из протографа, значительная начальная часть которого вошла без переделок (или почти без переделок) в состав Пространной редакции. Мы хотим подчеркнуть, что не существует убедительных доказательств для отождествления начальной части этой редакции (до главы «О изведении источника») с соответствующей частью протографа.
Б. М. Клосс, приступая к рассмотрению «Жития», многообещающе заявляет: «Памятник не сохранился в отдельном виде, а реконструируется на основе позднейших редакций...» (с. 18). В том-то и дело, что до сих пор никто не создал научной реконструкции «Жития Сергия» с должным обоснованием, с полноценными текстологическим анализом, со всесторонним (идейным, образным, стилистическим) сопоставлением с другими сочинениями Епифания, а также с сочинениями Пахомия, основного переделывателя епифаниевского оригинала. Думается, ученым предстоит еще трудная и длительная работа, прежде чем можно будет приступить к научной реконструкции «Жития».
Прежде чем перейти к вопросу о переделках епифаниевского оригинала, мы хотим обратить внимание на одну странность. Историкам известно, кто заказывал Пахомию написание его агиографических сочинений [8], но за исключением переделок «Жития». Невозможно согласиться с Б. М. Клоссом, что первую редакцию Пахомию заказал Троицкий игумен Зиновий: житие подвижника является важной частью обоснования его канонизации (святости), которая относится к компетенции церковного собора и митрополита, а не игумена. Менее значительные агиографические сочинения, чем переделка «Жития», Пахомию заказывали архиепископы и митрополиты. Игумен Зиновий был, наверное, исполнителем чьей-то высокой воли, а не полновластным заказчиком.
В ученой среде установилась традиция выявлять причины, побудившие церковь заказывать переделки епифаниевского «Жития Сергия». Чаще других называется необходимость традиционного приспособления жития к практике богослужения. Но так можно объяснить лишь сокращение объема текста, а не переделку содержания житий. Б. М. Клосс, в отличие от других современных исследователей «Жития Сергия», уделил немало внимания его переделкам. Ученый рассматривает три причины.
Первая: сокращение текста преследовало цель «более удобного использования в богослужебной практике» (с. 18). Но в таком случае наилучшим решением было бы поручение этой работы самому Епифанию. Этого, однако, сделано не было. Допустим, что по уважительной причине (Епифаний был болен, не захотел сокращать и т. д.). Но неужели для подобной работы не нашлось на Руси образованного книжника? Неужели надо было ждать 20 лет, ждать случая, позволившего поручить сокращение «Жития» византийскому монаху, приехавшему на Русь искать своего счастья? Мы полагаем, что логичнее представить себе все иначе.
Текст Епифания не получил принципиального одобрения церкви. На это указывал еще Е. Е. Голубинский [9]. Однако проблема осталась неисследованной. По нашим наблюдениям, расхождение в оценках образа Сергия церковью и Епифанием было весьма значительным, принципиальным. Концептуальный характер расхождений может отчасти объяснить, почему церковь 20 лет не поручала переделку «Жития» никому из русских книжников, а терпеливо ждала (может, не совсем пассивно) приезда византийского литератора: ему легче было продиктовать, что и как следовало исправить в «Житии».
Вторая причина переделки «Жития Сергия», рассмотренная Б. М. Клоссом, – «...введение новой концепции о преемнике Сергия, при этом преемником Сергия объявлялся не Савва Сторожевский (как это было на самом деле), а Никон Радонежский» (с. 18)*.
Разумеется, русского книжника уговорить подменить факты в «Житии Сергия» было труднее, чем книжника византийского, который, вероятно, и не догадывался об этой подмене. Но зачем Б. М. Клосс подмену называет концепцией?
Третья причина: «Пахомий... вынужден был учитывать политические нюансы, возникавшие в ходе острого соперничества между двумя кланами в великокняжеском семействе» (с. 129). Кем был «вынужден» Пахомий, ясно: руководством Церкви; и, может, неслучайно Б. М. Клосс не отмечает этого. К сожалению, ученый также оставляет за скобками подлинно важный вопрос – что и как «учитывал» Пахомий при переделке редакций «Жития Сергия»
Неустанная работа Б. М. Клосса по изучению списков «Жития Сергия» принесла науке немало пользы. Самым ценным его достижением мы считаем четкое описание и типологическую классификацию списков «Жития Сергия» – результат тщательных разысканий исследователя. Мы принимаем его классифиацию. Однако по другим разделам книги Б. М. Клосса у нас есть возражения разного характера – и принципиальные, и частные, конкретные.
В научной литературе о «Житии Сергия» пока остается без исследования, как мы уже отмечали, история его переделок, образовавших в итоге многослойный текст – своеобразный житийный палимпсест. Поэтому мы посчитали целесообразным в дальнейшем конкретно проанализировать (по ходу нашего исследования) основные переделки, которые мы обнаружили в Первой пахомиевской и в Пространной редакциях «Жития Сергия».
- Войдите, чтобы оставлять комментарии