Александр ПРОХАНОВ. Существует расхожее мнение, что крах СССР был результатом стратегического отставания страны в экономической и технологической сфере. В какой степени оно верно?
Николай ШАМ. Это не соответствует действительности. Потому что Советский Союз имел такой потенциал, какого ни одна страна в мире не достигнет в ближайшие 50 лет. Хотя, конечно, было много лишнего, ненужного, ресурсы тратились на второстепенные задачи, что и стало причиной постепенной остановки в развитии. Тот же военно-промышленный комплекс поглощал гигантские ресурсы, там существовало неоправданное многотемье — к примеру, одновременно велась разработка 40 авиационных двигателей разных классов мощности. Хотя Соединенные Штаты Америки имели в эксплуатации только три типа двигателей: легкие, средние и тяжелые. На вооружении у нас находилось больше десяти видов стратегических ракет — я уже не говорю об остальных типах оружия, — что пожирало ресурсы страны. Но потенциал всё равно оставался огромным. Когда было решено частично переориентировать его на ширпотреб, то буквально в течение нескольких лет страна оказалась завалена стиральными машинами, холодильниками, телевизорами и так далее.
Экономика страны представляла собой гигантский концерн, который позволял в короткие сроки сосредоточить ресурсы и двинуть в любом направлении. Возьмите космос. Мы в среднем запускали более ста спутников самого разного назначения. Американцы — пятнадцать. Здесь опять налицо колоссальный излишек. Американцы создавали разведывательные спутники, которые существовали 700-900 суток, передавали информацию на землю в реальном масштабе времени, а у нас были капсульные сбросы. А что это значит? Капсула спустилась, нужен вертолет, чтобы её найти, доставить в Центр, проявить снимки, отдать на дешифровку. Возникало существенное отставание во времени и удорожание.
К тому же, в военно-промышленном комплексе производительность труда была в среднем чуть ли не на порядок ниже, чем в гражданской промышленности. Беда заключалась еще и в том, что если наши экономические институты составляли обоснованные планы, то потом начиналось лоббирование интересов секретарей обкомов, крайкомов, республик, вносились добавления и изменения, порой очень серьёзные, что влекло к масштабным сбоям. А в мире мы были не одни. Шла жестокая конкуренция, и СССР всегда являлся объектом пристального внимания со стороны мощных аналитических центров Запада, его финансово-промышленных корпораций и силовых структур. Они понимали, что нерешаемых задач для нас просто не существовало. Другое дело, конечно, что в решении чисто бытовых пробем всё у нас долго было на заднем плане, этому уделялось мизерное внимание. Да, мы производили больше всех в мире обуви на душу населения, но что это за обувь была?Из 600 с лишним миллионов пар две трети пылились на прилавках,а потом утилизировались. Деньги тратились впустую, труд — впустую. На нефтедоллары проводились гигантские закупки импортного оборудования. Но оно не осваивалось. На складах страны лежало неиспользованной импортной техники на 50 миллиардов долларов. Станочный парк одной только авиационной промышленности СССР был равен всему станочному парку США. А использовался он только на 18%. Тогда и начался процесс загнивания, распада, разложения.
А. П. Николай Алексеевич, вы — генерал госбезопасности. Было время, когда КГБ, по существу, возглавлял суперпроекты развития. В госбезопасности соредотачивалась интеллектуальная мощь страны. С какого момента КГБ утратил эти функции?
Н. Ш. Госбезопасность никогда не осуществляла научно-техническое руководство проектами, это заблуждение. Мы проводили контрразведывательное и разведывательное обеспечение проектов. Задачи органов госбезопасности — обеспечить сохранность секретов, чтобы информация не стала достоянием противника. Кроме того, обеспечение безопасности включает в себя и выявление всех факторов, которые мешают реализации того или иного проекта, а также предупреждение различных чрезвычайных происшествий. Наконец, реализация любого проекта требует тщательного подбора кадров, чтобы среди исполнителей не оказалось людей ненадежных, с враждебными наклонностями. Для решения этих задач организовывалась проверка кадров, создавался режим обеспечения безопасности проводимых работ, велись оперативно-розыскные мероприятия. В те времена, конечно, при этом случались дикие переборы, что тоже являлось тормозом развития страны.
Как только я стал заместителем председателя КГБ, ко мне валом повалили просьбы о получении определенных материалов из наших архивов. Мой приятель, журналист, решил встретиться с одним старичком, который рассказал ему о создании группой конструктора Кузнецова транспортного самолета в 30-х годах. Самолет получался уникальным по своим характеристикам: цельнометаллический, со скоростью выше, чем у «мессершмидта». И вдруг в НКВД появились какие-то материалы, будто бюджетные деньги транжирятся, тратятся «налево». НКВД провело расследование, арестовало всю группу. Сразу же у других конструкторов началась борьба за освободившееся место. Эксперты старались дать как можно более отрицательную оценку группе Кузнецова, причем и с идеологической точки зрения. В результате половину из этой группы расстреляли, половину посадили. Жестокое было время.
А. П. Есть такая точка зрения, что госбезопасность на пике своего влияния сложилась как бы в особый субъект и стремилась к власти как таковой. Берия претендовал на роль преемника Сталина, Андропов перешел из КГБ в политическое руководство. Да и нынешний президент существует в поле действия подобной тенденции. Госбезопасность концентрирует интеллектуалов, информацию, создает впечатление планетарной игры, где возникает потенциал, который формирует идеи, лидерски группы и так далее. Мне кажется, что такие проекты, как атомные или ракетные, не ограничивались простым подбором ученых. Так ли это?
Н. Ш. Любое государство — сложнейший механизм, в котором всё связано друг с другом. Выделить какой-то узел, блок — например, КГБ — и сказать, что он является основным, главным — достаточно сложно. Хотя решающее значение, конечно, всегда имеет какая-то группа лиц, которая вдруг неожиданно, волею судеб оказывается у руля управления. У каждого в этой группе — тоже свои интересы, отношения друг с другом, своё понимание ситуаций. И кто там главный: то ли первый секретарь ЦК, то ли председатель НКВД или, допустим, министр финансов, трудно сказать. Все мы, в том числе и самые высшие руководители, живем не в замкнутом мире как таковом, и в человека можно ввести любую информацию или дезинформацию. Если сформировать эффективную дезинформационную линию, запустив ее по определенным каналам, то можно вектор движения всего общества резко изменить.
Перед системой органов государственной безопасности должны быть поставлены жесткие, четкие, конкретные задачи. И если служба начинает решать эти задачи, то результаты властью должны быть востребованы, проанализированы и по ним приняты какие-то решения. Чего не было фактически.
Если силовая структура, например, влезает в вопросы экономики, то на чем она базируется? На анализе открытых источников и оперативных материалов. А оперативные материалы откуда получает? От своей агентуры. Но любой агент, какую бы должность он ни занимал, — прежде всего человек, у которого существуют свои, личные интересы. Уже на первом этапе добывания информации появляется субъективный подход к делу. Далее идет обработка материалов, при которой каждый из начальников разного уровня вносит свою лепту. На финише доклада верхнему начальству иногда получалось творение, мало схожее с начальным замыслом. 90% рабочего времени тратилось впустую. Не каждому дано быть творцом, созидателем. Но каждый хочет порулить, покомандовать, поуправлять, быть незаменимым. Отсюда появляется сонмище начальников, а вместе с ними — министерств, ведомств, комитетов, главков, агентств и т.д. Создается громоздкая, неповоротливая, практически неуправляемая госструктура с коэффициентом полезного действия ниже паровоза, не способная ни грамотно ставить, ни эффективно решать задачи. Мы жутко опустились, деградировали, смотримся как типичная отсталая страна «третьего мира». Продолжаем еще существовать как государство на том производственном потенциале, который создан предшествующими поколениями.
А. П. Считается, что госбезопасность патронировала, курировала экзотические, иногда курьезные и неправдоподобные направления исследований, которые базируются на загадочной физике, нетрадиционной геополитике, на иных неклассических представлениях о человеке и мире.
Н. Ш. Я 30 лет проработал в системе госбезопасности и не могу сказать, что там была какая-то организационная структура, которая занималась бы подобными вопросами. С другой стороны, двери Комитета всегда были открыты, и любой человек мог туда прийти с любым, даже самым фантастическим предложением. Когда в наше распоряжение попадали какие-то интересные вещи, мы проводили комплексную экспертизу на предмет возможного использования в интересах государства. Помните, сколько было разговоров вокруг НЛО? На эту тему было даже выпущено закрытое постановление ЦК и правительства, согласно которому все силовые структуры были обязаны информацию, связанную с данной проблематикой, передавать в систему Академии Наук. А там ряду институтов поручалось изучение этих явлений вплоть до направления «на место события» специальных экспертных групп.
Приведу пример из своей жизни. В 70-х годах я познакомился с одним инженером-физиком. Он предложил использовать в военно-прикладных целях так называемые слабые поля. Сверхчувствительные датчики выставить в пространство и контролировать появление любого постороннего предмета, траекторию и скорость его движения. Я его послушал: интересно, дешево. Можно было создать эффективнейшую систему контроля границы, космоса. Предложение передал нашим генеральным конструкторам. Но ведь любой генеральный конструктор заинтересован в увеличении ресурсов, сметы, а тут ему предлагают за сотни тысяч решить задачу, на которую он требует от государства миллионы. Конечно, это предложение, скажем так, не нашло отклика.
Или еще случай. Как-то я беседовал с начальником главка по вопросу высокой аварийности спутников специального назначения, через которые осуществляли контроль за запусками ракет с территории США. Задал вопрос: возможно ли провести доработку этих спутников, чтобы срок их активного существования на орбите увеличить с трех месяцев до трех лет и, как следствие, уменьшить число запусков ракет минимум в десять раз. Начальник главка ответил, что решить эту задачу можно, но возникнет другая проблема: что делать армии людей, занятых на производстве этих спутников и ракет.
Но всё-таки ценные идеи не уходили как вода в песок. К примеру, на основе тех же слабых полей был разработан комплекс аппаратуры, так называемая компьютерная электроструктурография, которая позволила делать сверхтонкую диагностику человека. Представляете, вы сидите в кресле, вокруг которого создается то самое сверхслабое поле, которое реагирует на все взаимодействия внутри вашего организма — вплоть до цифровых показателей состояния тех или иных тканей. Наш физик сделал несколько таких комплексов, поставил их в больницы, получил сертификат. А в процессе эксплуатации оказалось, что человек после 15-30 минут пребывания в искусственно созданном слабом поле начинает чувствовать себя намного лучше, то есть помимо диагностики слабые поля можно использовать и в лечебных целях.
А. П. То, о чем вы говорите, любые изобретения вообще, — это интеллектуальная экстравагантность. Где свивались такие инновационные центры: в системе крупных, авангардных суперпроектов, или использовались периферийные, тихие микролаборатории?
Н. Ш. В любом деле иногда возникают тупиковые моменты, которые традиционным способом решить нельзя. Вот тогда-то и требуются мозги интеллектуала, который способен генерировать новые идеи. Такие генераторы идей всегда были, и в любом коллективе они занимают достойное, уважаемое место. Кроме того, есть люди — таких один на сто тысяч или даже на миллион, — которые совершенно оригинально мыслят. Это уникумы, и общество должно их холить и лелеять. Потому что перед этими людьми, как правило, не стоит вопрос наживы. Они одержимы своей идеей. Беда нашего государства заключается в том, что мы не готовы использовать дар таких людей.
В связи с этим приведу еще один пример. Среднесуточный дебет нефтяной скважины в России меньше 12 тонн, хотя очень много скважин, которые выдают больше тысячи тонн в сутки. Но мы, условно говоря, вместо десяти скважин эксплуатируем тысячу. Это тысячи насосов, сотни километров трубопроводов, масса обслуги и начальства. И вот, представьте, приходит «светлая голова», которая предлагает оптимизацию всей технологической программы нефтяной отрасли. Результат — уменьшение затрат на два-три порядка при тех же практически объемах добычи. Попробуйте сегодня предложить такую программу — знаете, где вы после этого окажетесь?..
Вот «Газпром» — монстр, монополист с гигантским административныым персоналом, который несопоставим с задачами производства. Разве такая уж большая проблема: прогнать газ по трубе? Какие сложности при продаже? А мы начинаем придумывать: акционирование, «голубые фишки», продажа акций и так далее. Люди разбогатели, ничего, по сути, не сделав. Им комфортно живется. Поэтому любая новация в их сфере встречается в штыки.
Недавно я вернулся из Германии. Немцы переходят на новое топливо, «пельц», из опилок. Пять тонн такого топлива обеспечивают теплом и горячей водой четырехэтажный многоквартирный дом. И заводик, который производит в год 30 тысяч тонн этого «пельца», обслуживают всего два человека. То есть современные технологии позволяют создать фактически безлюдное производство. И немцы этому всячески способствуют.
Один близкий мне человек уже много лет производит телефонное оборудование, его станции работают в десятках городов нашей страны. И вот мы с ним как-то заезжаем на один объект устанавливать такую станцию. Вижу гигантский — с одного конца на другой нужно час идти — завод. А главный инженер на оперативке решает вопрос, кому на субботу и воскресенье оставлять электроэнергию. Полдня решают. Это что — организация работы, современная система управления? И любой город, вся страна в таком же режиме живет.
А. П. В СССР был накоплен уникальный потенциал идей, в том числе и управленческих, представлений о мироздании, человеке, душе, космосе видимом и невидимом. Они готовы были соединиться и создать абсолютно другой социум, абсолютно новое общество. Развал и разрушение Советского Союза прекратили эти процессы.
Н. Ш. Вообще, накопленный человечеством потенциал на 90% не востребован: что у нас, что на Западе. Любую сферу можно взять — например, образование. Вот приходит человек в школу, и одиннадцать лет учит математику. А мой приятель еще несколько лет назад сделал программу обучения школьному курсу математики за один год. Или обратимся к медицине. Мне как-то попал в руки каталог лекарств, которые выпускают предприятия Соединенных Штатов. Цены там в 30-70 раз отличались от тех, которые мы платим в аптеке. Рентабельность фармацевтического бизнеса просто фантастична. В мире появился фармацевтический монстр, который правит бал. От одной его рекламы, на которую тратятся миллиарды и которую мы, в конечном итоге, оплачиваем из своего кармана, уже деваться некуда. Причем существенная часть выпускаемых лекарств не только бесполезна, но даже вредна. А взять саму медицину? Везде специализация. Один лечит сердце, другой — печень, третий — глаза и т.д. Но ведь человеческий организм един, в нем всё взаимосвязано.
Недавно в системе МПС вынуждены были всерьез заняться профилактической медициной: стрессовые ситуации, высокая смертность, инвалидность, профзаболевания, дефицит работников на подвижном составе. Уже в следующем году завершится программа обеспечения всех участков железных дорог двумя кабинетами: диагностики и релаксации. Человек приходит туда и уже через 15 минут всё о себе знает, получает рекомендации, проходит восстановительные процедуры. В итоге заболеваемость сократилась в разы.
Берем следующую сферу, топливно-энергетический комплекс. России от Советского Союза досталась энергетическая система с чудовищно низким КПД. В результате потерь при добыче, транспортировке и использовании энергоносителей до потребителя доводится всего 6-7 калорий из ста. А попробуйте при этом получить у государства грант на альтернативные источники энергии. Я однажды попробовал — поседел от одного только оформления документов.
А. П. Советская промышленность, по существу, оказалась убитой. Мы видели, как 15 лет выброшенные на берег киты экономики умирали, разлагались, из них вытаскивали кто глаз, кто ребро, кто печень, кто цветные металлы. По стране разбросаны огромные скелеты заводов, КБ, полигонов, космодромов. Всё ли погибло или что-то удалось спасти?
Н. Ш. У каждого предприятия своя жизнь и своя смерть. Ничего страшного в этом нет. Все эти монстры, которые создавались в Советском Союзе, теперь не ко времени. Нам уже не нужны электронные лампы, мощные трансформаторы и прочее. Мир давно ушел в сторону микроэлектроники, делаются чипы, которые простым глазом даже не видны. Из того, что осталось от СССР, сложно что-либо использовать или задействовать. Это уже никому не нужно. К тому же, сейчас информационно-интеллектуальная составляющая человечества настолько велика и абсолютно открыта для доступа, что можно решить любую задачу.
Например, в мире производятся миллионы сварочных аппаратов, треть из которых — обычные трансформаторные агрегаты: тяжелые, с низким кпд, с большим количесвом меди. Сделанные нами два проекта ультразвуковых сварочных аппаратов показали возможность качественного изменения типологии сварки. Наши аппараты на порядок легче, потребляют меньше электроэнергии, абсолютно надёжны, делают идеальный шов, не создают напряжения в металле. Появилось также другое направление использования плазмы, получаемой от этих аппаратов. С её помощью можно «распушать» графит, который превращается в удивительный сорбент. 1 грамм этого вещества поглощает, например, 100 граммов нефти. Добавка такого графита к двум другим химически чистым веществам, измельченным до наноуровня, позволила нам получить композицию «БКБ», которая, если ввести ее в масло, практически уничтожает трение и, соответственно, износ трущихся деталей.
Что же касается положительного наследства СССР, то на память приходит самолет Ан-124, единственный в мире рымповый самолет. В него вложили гигантские средства. Был создан великолепный производственный комплекс «Авиастар» в Ульяновске, способный производить до 40 таких самолетов в год и 100-150 самолетов Ту-204. 3 миллиона человек работали в стране на эту программу. В каком состоянии находится «Авиастар», да и вся авиационная промышленность страны сегодня, все знают. А вот «Русланы» почему-то оказались в руках частных компаний, перебазировались в Европу, осуществляют трансконтинентальные перевозки грузов по всему миру, выиграли тендер у НАТО и теперь будут переоборудованы под перевозку вонских контингентов и техники армий Европы и США.
Еще на военную тему. Недавно в Индии наши «Су» и «МиГи» участвовали в условных боях с американскими самолетами. На один сбитый наш самолет приходилось по десять американских. Представляете: в состоянии полной разрухи, на мизерном финансировании коллективы наших военных предприятий решили суперзадачу: создали технику, которая является опережающей по отношению к иностранным образцам.
Мой приятель, о котором я уже упоминал, создал аппараты цифровой связи третьего поколения. Он, единственный в России и в мире, выпускает цифровые телефоны, которые фактически могут являться штабом любого объекта — в их модулях заложены все услуги. Но эта продукция в России оказывается никому не нужна, потому что Ростелеком, чьи станции обеспечивают междугородную связь, работает на западных стандартах и западном оборудовании. Интернет с точки зрения технического обслуживания — тоже весь американский. У нас же на стратегических объектах — американские станции, в силовых структурах и государственных органах — немецкие. Сотовая связь — вся иностранная, хотя уже давно был принят закон об информационной безопасности. Как можно пользоваться западными стандартами, если сегодня на программном уровне делается закладка, которую вы никогда не обнаружите? В России процветает абсолютный информационный провинциализм, а ведь связь — важнейший элемент национальной безопасности.
А. П. Скажем, будет поставлена задача обновить ЖКХ: сгнили трубы, канализация течет… С такой задачей можно справиться с помощью инноваций?
Н. Ш. Она элементарно решается. В масштабах дома, квартала, улицы, города, страны в целом.
Берется любой инвестиционный проект. Он имеет свой цикл. Сначала — идея, затем вы делаете бизнес-план с конечным выходом услуги, продукции. Всё до копейки, до молекулы можно рассчитать, положить на бумагу, расписать, создать сетевые графики. Затем вы в этот инвестиционный проект запускаете деньги. Так называемый «нал» идет на зарплату, которая составляет малую долю от этого инвестиционного проекта. А дальше у вас деньги только виртуальные, они не овеществлены ни в чём. То есть вы проект запустили, в итоге получили какую-то продукцию, которая вышла на рынок, и уже она вам создала товарную массу, под которую можно эмитировать деньги. Это деньги. Весь Запад так работает. Чем больше денег у населения — тем больше покупательная способность. Чем больше покупательная способность — тем больше возможностей для развития производства.
Правда, есть и другая сторона вопроса. Человек, не ограничивая свои потребности, сам себе и окружающей среде роет могилу. Духовное развитие человека должно быть приоритетным. Тогда многие экономические, экологические, социальные проблемы общества будут решаться проще. Представьте себе такую картину: человек лежит на земле и решил подняться. Как? Вот он чуточку поднялся, потом еще и еще. Так сто лет можно подниматься, но не встать в полный рост. А другой взял да и разом встал на ноги. Это я к тому, что за 10 лет ВВП страны можно поднять не в два раза, а в 50 раз. Никаких проблем — была бы воля.
Возьмем ту же инвестиционную сферу. Современные технологии позволяют, например, очень дешево создать систему, которая осуществляет речевую телефонию с видеоизображением, сверхскоростной Интернет, интерактивное телевидение. Достаточно зайти в рубрикаторы, где содержится вся тематическая информация. Хотите 70 тысяч носителей информации? Хотите 100 тысяч? Пожалуйста! Вам нужен какой-то цикл лекций или какой-то спектакль, желаете научиться технике макраме или еще что-то? Вы через эту систему скачиваете себе нужную информацию на носитель и пользуетесь ею. Вот что такое современная система. Её можно развернуть за копейки. Затем ее стоимость взлетает — потому что у вас появились потоки информации, за которые вам будут платить. Ваши сотни миллионов вложений превратятся в миллиарды доходов.
Или возьмем сельское хозяйство. Биорезонансные технологии позволяют значительно увеличить урожайность. Хотите в Подмосковье получить 80 центнеров зерновых с гектара? На третий год я вам их гарантирую. За счет предпосевной обработки, селекции семян. Благодаря специальной биологически активной питательной смеси, которая составляет серьезнейший набор микро- и макроэлементов. Они вносятся в почву миллиграммами, мизерными дозами. А действуют сильнее, чем тонны мочевины. Благодаря тем же биорезонансным технологиям отходы перерабатываются на пятые сутки, и вы можете спокойно употреблять их в пищу — они как цукаты. Вы представляете себе, какие почвы в Германии. А средний урожай зерновых там 120 центнеров с гектара, в отдельных хозяйствах — выше 200 центнеров. Конечно, для России это пока недостижимо. Опять же, возникает вопрос сбыта. Хорошо — у вас урожайность повысилась в три раза, вы получили элитное зерно. А кому и по какой цене его продавать, как расплатиться с долгами — в нынешних условиях это большая проблема.
А. П. Не кажется ли вам, что, несмотря на всю катастрофику, в России возникают какие-то тенденции концентрации, кристаллизации сил, начинает создаваться новый централистский субъект? Может ли сегодня идти речь о Пятой империи?
Н. Ш. Какие-то очажки будущего в обществе всегда должны быть. Бесспорно, появляются они и сегодня. Они — как цветок на поляне. Правда, у нас, не успеет он вырасти — тут тебе сразу и газонокосилка в виде каких-то силовых, налоговых структур. Их основная задача — срезать под корень любое начинание, и с этой задачей они справляются более чем успешно.
Я недавно встречался с директором одного иркутского института. Он работает чисто, развернул широчайшее международное сотрудничество, имеет представительства в других странах, куда продает оборудование и технологию. Масса идей, новых проектов. И со всех сторон — милиция, налоговики. Проверка за проверкой, изъятие за изъятием.
А. П. Николай Алексеевич, по-вашему, где возможно создание нового общенационального проекта? В СССР это были ЦК, Госплан, Генштаб. А теперь — где возникнет такой очаг? Я не вижу его в правительстве, в какой-либо партии, в корпорации. Но где-то ведь должен быть центр, в котором аккумулируется национальная задача?
Н. Ш. Сложно ответить на этот вопрос. Иногда возникали какие-то звенья, появлялся какой-то олигарх, достаточно состоятельный бизнесмен, который неожиданно собирал вокруг себя мозги, но всякий раз при этом решались достаточно локальные задачи. Я помню, когда в «Единой России» такая группа появилась, они даже предложили в день проведения очередного съезда этой партии за сутки построить жилой дом и запустить его в эксплуатацию. Почему-то это и другие предложения инициативной группы не нашли понимания у руководства партии. Группа распалась.
А. П. А как вы относитесь к работам, интересам и подходам генерала Рогозина? К его особой метафизике иррационального в политике?
Н. Ш. Олега Георгиевича я давно знаю, вместе работали. В любом случае, он интересный человек. У нас в плане развития военно-промышленного комплекса, конечно, было много направлений. Парапсихологическое оружие тоже создавалось. Фактически мы должны были действовать на мозг и психику человека определенными сигналами. Серьезно исследовали эту область. Оказалось много наносного. Мой приятель, возглавляя институт, пропустил через него порядка 10 тысяч «экстрасенсов». Из них только два человека обладали какими-то способностями, которые фиксировала аппаратура. Разрабатывались методики экстрасенсорных возможностей, подготовки соответствующих операторов. Такие люди, например, по фотографии определяли: жив человек или умер. С другой стороны, всем этим явлениям есть простое объяснение, которое можно продемонстрировать, показать на материальном опыте. Вот сейчас я занимаюсь, например, темой так называемой бесконтактной активации жидкости. Помните, живая и мертвая вода? Эта технология уже давно освоена, несколько лет выпускаются установки, в которых используется эффект живой и мертвой воды. Оказывается, если вы таким образом активируете жидкость, доведете ее до определенного потенциала, то она свой потенциал может передавать на расстоянии. Процесс познания бесконечен. Ничего фантастического нет, но это очень интересно.
А. П. Разведки мира борются либо за добывание технологий, либо за блокирование технологий, либо за создание мнимых технологий. В вашей практике были такие сражения?
Н. Ш. Поиск новейших технологий — задача разведки и контрразведки. Зная о том, что какой-то самолет элементарным образом перехватывается и уничтожается, зачем его создавать? Спецслужбы и силовые структуры всегда противоборствовали. Проводилась масса мероприятий, в которых были задействованы и двойная агентура, и дезинформация, и подставы, и доведение информации, которая, как говорится, глоталась соперниками, а потом еще и подкреплялась. Допустим, мы являлись монополистами в производстве какого-то определенного металла. И что, на этом деле невозможно было разыгрывать сценарии какие-то?
Возьмем другой пример: зерно. Вот мы говорим, что у нас урожайность такая-то, соберем столько-то. А разве можно такие вещи делать? Это же должна быть сверхсекретная информация. Тут лучше, как говорится, играть в неурожай. Американцы нас в этих отношениях переигрывают.
А. П. А чем вы объясняете, что у нас такая вот культура разведки, вообще информационная культура — в упадке?
Н. Ш. Потому что везде должна быть система. если вы создаете атомный подводный ракетоносец с ядерными стратегическими ракетами, то, наверное, он должен вписываться в общую систему не только наступательного и оборонительного оружия, но и в систему контроля. У вас должны быть структуры, которые ведут разведку, сбор информации, обработку, определение цели, фиксации действий потенциального противника. Если вы производите гигантское количество танков, вы должны создавать и систему их защиты. Такая глобальная система у на отсутствовала, нет её и сейчас. Когда мы берем какой-то военный объект, будь то истребитель, танк или корабль, то каждый из них имеет свой цикл создания: от зарождения идеи до воплощения. Этот цикл имеет определенное временное выражение. Вы не можете эсминец создать за пару месяцев, или авианосец за два года. Цикл от 10 до 15 лет. Вы создали и какую-то систему защиты под этот цикл. Но вот прошло 25 лет, и надо начинать всё сначала. Оценивать нынешнее состояние, производить новую разработку, делать прогнозы…
А. П. Вы — рациональный человек, или в оценке явлений у вас есть и иррациональный компонент?
Н. Ш. Я стараюсь просчитывать все задачи, которые ставлю перед собой. Но по опыту знаю, что не всё запланированное осуществляется в полном объеме. Да, я рациональный человек, но дело в том, что сама рациональность часто оказывается иррациональной. Тем более, что вы вегда находитесь под воздействием каких-то факторов. У вас бывает разное настроение. К примеру, во время солнечного затмения, как говорят ученые, вы не должны делать никаких плановых разработок. Не получится.
А. П. Интеллектуалу с государственным сознанием освоиться в катастрофике очень тяжело. В какой степени присутствует у вас катастрофическое сознание?
Н. Ш. По-моему, катастрофическое сознание — это своего рода болезнь индивидуума или группы людей. Потому что жизнь есть жизнь. Надо ясно представлять, что нужно делать сегодня, сейчас. И катастрофика закончится. Конечно, при этом в общественном сознании должна быть подготовлена плодотворная почва. Это задача средств массовой информации.
Ко мне однажды пришли из «Московского комсомольца» за интервью. Я им отказал. Спрашивают: «Почему? Ведь мы — самая популярная газета!» Я им отвечаю: «Да потому, что вы — фабрика тьмы. У вас подвал на первой полосе — сплошной мрак, одни убийства да изнасилования, да еще в деталях, подробностях, сколько раз ножом ударил и прочее. А СМИ должны быть светлыми. Грязь человеческая пусть остается за скобками. Этой грязью должны заниматься специалисты. А Дума, общественные организации — обеспечивать контроль за деятельностью таких специалистов, давая оценку эффективности их работы.
- Войдите, чтобы оставлять комментарии